ЕЕ ПРИВЫКЛИ считать сильной, волевой и видеть в ней в первую очередь политика, а не женщину. Но сама она утверждает, что это лишь образ, от которого она с радостью избавляется, едва перешагнув порог родного дома... Председатель Центральной комиссии Республики Беларусь по выборам и проведению республиканских референдумов Лидия ЕРМОШИНА в эксклюзивном интервью «БН» поделилась своим мнением о выборах в Венесуэле, рассказала, как можно совмещать роль матери и политика и почему себя она считает сибаритом.— Лидия Михайловна, относительно недавно вас наградили Почетной грамотой Национального собрания Беларуси. Вряд ли это было неожиданностью для вас. Тем не менее, как оцениваете этот знак внимания?— Я бы сказала, что это не так много, потому что я работаю в этой должности дольше, чем кто-либо. Впрочем, меня вообще награждали очень редко. Единственная моя «адзнака» — это присвоение звания заслуженного юриста Беларуси. Причем это произошло по случаю моего 50-летия. Упомянутая вами грамота опять-таки связана с моим юбилеем — 60-летием. Эти грамоты не дают никаких привилегий и преимуществ. К слову, человек менее скромный, чем я, работая 17 лет в должности, мог бы выхлопотать себе гораздо больше орденов и наград. Я же, когда представляла сотрудников Центризбиркома к поощрениям, никогда не включала себя в этот список.С другой стороны, у меня должность очень щекотливая. Это знает и глава государства, и иные госорганы. Они прекрасно понимают, что наградить меня — значит, подставить под шквал критики. Поэтому они, наверное, просто щадят меня.— Лидия Михайловна, сейчас подвергаются критике и выборы в Венесуэле. Как бы вы их оценили?— Там победила персона, не столь угодная главному определителю общественного мнения в мире — США. В результате была попытка спровоцировать очередную оранжевую революцию, добиться непризнания выборов. Но в Венесуэле это сделать сложнее, чем у нас. Почему? Дело в том, что там еще на прошлых президентских выборах, где с убедительным перевесом победил Уго Чавес, использовалась американская электронная система для голосования. Каждый избиратель идентифицируется по отпечаткам пальцев, а подсчет голосов идет автоматически. Поэтому, когда Венесуэле предложили пересчитать голоса, их Центризбирком ответил: пожалуйста! Ведь ничего не стоит опять запустить электронную систему — там никто ничего не считал вручную. Так что эти результаты абсолютно достоверные. Более того, установить столь незначительное расхождение — всего в несколько процентов — способны только электронные системы. Кстати, эта техника разработана американской фирмой. Критикам этой победы просто нечем было крыть, не к чему придраться, потому что там был исключен человеческий фактор.— То есть здесь американцев подвела их же система?— Да. Поэтому-то они и не могут ничего сделать. Ведь это значит признать, что система оказалась некачественной, но фирма-производитель на это не пойдет. Кстати, в этом году в Грузии мне предлагали купить аналогичную систему. Всячески рекламировали, причем упирали именно на то, что она использовалась в Венесуэле, очевидно, зная о дружбе наших стран.— Не повелись на эти уговоры?— Для нас она совершенно бесполезна. Зачем нам снимать отпечатки пальцев у людей, если у нас у каждого человека есть паспорт? Такие системы применяются в странах, где есть проблема с оседлостью населения, с их документированностью. В более развитых странах идет повсеместный отказ от таких технических устройств. Будущее в этой сфере за Интернетом.Такую систему, впрочем, купить можно — она будет стоить около 10 миллионов долларов. Но еще больше расходов вызовет ее обслуживание: ее нужно где-то хранить, обучать специалистов, которые будут с ней работать. Стоит ли тратить такие деньги?— Очевидно, что это просто чей-то успешный бизнес.— Конечно! К слову, Россия собирается вообще отказаться от электронных машин для голосования. Даже в закон соответствующую норму планируют вносить.На конференции в Грузии, где я недавно была, американцы представили очень интересное исследование психологов электорального поведения. Оказалось, что избиратель гораздо больше доверяет традиционным способам голосования. Они двум группам избирателей предложили голосовать так: одним по Интернету, другим прийти на избирательный участок. Там, где требовалось личное присутствие, явка была больше. Словом, и в современном мире людям нужны ритуалы. Выборы по-прежнему остаются праздником. Это какой-то очень важный жест, который позволяет человеку осознать свою причастность к обществу.— Знаю, в Беларуси вносятся изменения в Избирательный кодекс. На какой стадии этот процесс?— Проект уже отправлен в Администрацию Президента для доклада главе государства. Но выявились определенные шероховатости, связанные с тем, что идут споры о целесообразности сохранения Советов депутатов первичного уровня. Я говорю о сельских Советах. В этом вопросе еще не поставлена точка. Но решено, что Президент вносит проект закона в парламент в конце мая — начале июня. И в течение июня, до ухода на каникулы, Палата представителей в первом чтении этот проект рассмотрит. До начала декабря закон должен быть принят и вступить в силу. Потому что не позднее 23 декабря должен быть подписан указ о назначении выборов депутатов местных Советов.Глава государства уже высказал пожелание о сохранении местных Советов депутатов. В его резолюции написано, что «необходимо определиться».— А какова ваша позиция на этот счет?— Я считаю, что сегодня все функции сельского Совета депутатов исполняет сельский исполком. Он в глазах населения и есть тот сельский Совет в лице председателя и секретаря. К слову, председатель сельисполкома и сельсовета — один и тот же человек. Что касается Совета — вы сами понимаете, что это не более чем формальный орган. Поэтому я считаю, что сегодня они утратили свое значение. Их работа не наполнена тем смыслом, который в них вкладывали, когда они создавались в годы советской власти. Кстати, и население очень неохотно идет на неоплачиваемую общественную работу. Поэтому считаю, что будет достаточно сохранить только исполнительные органы.— Знаю, что изменятся и условия предвыборной агитации. Говорят о листовке, где будет информация сразу обо всех кандидатах.— Избирательный бюллетень человек получает только тогда, когда приходит на участок для голосования. Мы же предлагаем вместе с приглашением на выборы в почтовый ящик бросать информационный листок, в котором указаны основные сведения о каждом кандидате. Чтобы человек заранее знал, кто избирается по его избирательному округу.— Как ни странно, в последнее время можно услышать, что белорусская оппозиция стала вялой. Что вы думаете об этом?— Нас она не расслабляет. В последний раз на выборах она применяла явно нечестные приемы. Например, использовала государственные СМИ для бойкота выборов. Оппозиционные кандидаты занимали эфирное время и говорили: я представляю такую-то сторону, но вы меня не увидите. Так они призывали избирателей не приходить на участки. Это бессовестно: выдвинуться без намерения участвовать в выборах. Это полное отсутствие какой-либо социальной ответственности перед обществом. Подобная позиция в принципе несовместима со статусом политика. Раньше они ничего подобного не делали. Пусть они критиковали власть, но при этом участвовали в выборах последовательно. Такое безответственное поведение и привело нас к мысли об изменении избирательного законодательства. Поэтому сейчас в законе появится прямой запрет на бойкот выборов. Теперь если кандидат попытается сделать что-то подобное, сначала он будет предупрежден, а затем его регистрация будет отменена. В СМИ такую информацию вообще не будем пускать.Была идея ввести избирательный залог, то есть депутат для гарантии своего участия еще какие-то деньги платит. Я считаю, что этого делать не нужно. Лучше пусть государство не дает кандидату деньги на листовки. Хочешь участвовать в выборах — находи сторонников, вкладывай собственные средства. А то мы даем деньги на листовки, чтобы они на них же призывали избирателей не приходить на выборы и не доверять всему избирательному процессу. Это то же, что нанимать своих собственных палачей.— Если изменения будут приняты, уверена, вам придется выслушать очередную порцию негатива в свой адрес.— А разве я когда-то слушаю позитив в свой адрес? Даже когда пытаюсь быть белой и пушистой, оказываюсь плохой. Но заметьте: во многих странах руководители избирательных комиссий выслушивают то же самое. Просто на ком-то нужно срывать негатив. Ведь редко кто признает, что проиграл, потому, что сам слаб. Всегда говорит, что проиграл, потому что ему мешали. Поэтому Центризбирком, как и суд, никогда не дождется доброго слова от своих «клиентов». Нам главное — быть уверенными, что поступаем правильно.— За такую уверенность вы снискали славу волевого человека.— Скорее, это образ. Не могу сказать, что я настолько волевой человек. Просто отношусь к категории людей, которых положение обязывает вести себя подобным образом. Может, потому что я юрист. Юрист никогда не может показать слабость. Потому что иначе ему не будут верить ни судьи, ни клиент.— А я думала, сказываются гены, доставшиеся от отца-военного…— И гены тоже. Мой отец — настоящий участник войны, боевой офицер. То есть не тот, кто обеспечивал победу из штаба, а командовал батареей. Он получил тяжелейшее ранение — у него не осталось ни одного зуба, и он полгода ничего не слышал и не говорил.— Так какая же вы в жизни? Удается ли разграничить работу и дом?— Конечно! А кому я такая волевая буду нужна? Вообще, устаешь от того образа. Никто не поверит, но я действительно очень мягкий человек. Я никогда никого ни к чему не принуждаю. Считаю, все должно быть на уровне свободы и понимания. Командовать не люблю. Считаю, что все поступки человек должен совершать, осознавая ответственность перед людьми, перед собой, перед Родиной, как бы пафосно это ни звучало. Внутренне я бы даже назвала себя сибаритом. Я люблю друзей, хорошую компанию, анекдоты, веселые разговоры. Люблю танцевать, путешествовать и прочие радости жизни.— Знаю, что и дружить вы умеете. С одной подругой даже с детского сада общаетесь.— Да, мы встречаемся каждый месяц. В Бобруйске у меня живет 95-летняя мама, которую я регулярно навещаю. Мои подруги периодически, когда я не могу приехать, помогают ей: ходят для нее в магазин и просто заходят поговорить. Поэтому мы видимся очень часто. Более того, мы несколько раз в неделю созваниваемся вечерами. Говорим о нашем, о женском: о семьях, о детях, о настроении, о болезнях — кому-то же надо поплакаться.— Вы можете выйти с работы и забыть о ней?— Да, если не происходит ничего экстраординарного, если не идет избирательная кампания. Потому что, когда идут выборы, это отбросить невозможно. Тогда выборы снятся днями и ночами. Они просто сидят в печенках. И ты живешь уже не как человек, а как председатель Центризбиркома. Это совершенно иной образ жизни, другое мироощущение. Вне этого процесса, разумеется, я совершенно обычный человек.— Вы сказали, что не любите командовать. Наверное, с подчиненными хорошие отношения?— У нас нет никакого панибратства. Коллектив маленький, поэтому нет корпоративов, нет частных отношений вне работы. Возможно, народ перезванивается друг с другом. Да и я, бывает иногда, звоню. Причем даже по бытовому вопросу. У нас одна сотрудница живет возле Комаровского рынка. Когда я об этом вспоминаю, то прошу в выходные зайти и купить мне кофе. Но не более того. Да и то извиняюсь, что побеспокоила в нерабочее время.У нас никто ни о ком не сплетничает. Я злоязычных людей вообще не выношу. Так что мы все относимся друг к другу с глубоким уважением. И если случается у кого-то несчастье — заболел или что-то случилось с родственником, — мы всегда стараемся помочь в таких ситуациях, навещаем. А когда у человека все хорошо и благополучно, зачем его беспокоить?— А вы любите свою работу?— Я не могу сказать, что люблю работу организатора выборов. Я люблю работу юриста. Я люблю искать выход из каких-то неординарных ситуаций. Так что у нас тоже большое поле для творчества, интеллектуального творчества — вот это мне нравится.— Наверняка за 16 лет работа превратилась в рутину? Как освежаете взгляд на вещи?— Работая столько лет, становишься настолько опытным, что зачастую еще собеседник не успел тебе что-то сказать, а ты уже знаешь, о чем он говорит, как это можно разрешить. Конечно, происходит и определенное привыкание, утрачивается свежесть. С одной стороны, это хорошо, потому что лишнее волнение, когда и так все накалено, ни к чему. Хорошо, когда руководитель сохраняет выдержку.А надоело или нет — подобные вопросы по отношению к людям, занимающим такие должности, вообще не ставятся. Ты находишься на этой должности столько, сколько считает нужным государство. И от твоего желания ничего не зависит.— Но что-то же вам помогает отвлечься, чтобы потом по-новому взглянуть на вещи?— Мне помогает знакомство с чужим опытом. Я часто участвую в различных мероприятиях, встречаюсь с коллегами. Это позволяет по-разному взглянуть на привычные вещи и, главное, утратить комплекс неполноценности, который нам постоянно внушают со стороны Запад и наша оппозиция. Нам же пытаются постоянно доказать, что мы худшие. А я приезжаю на конференцию, и оказывается, что я не только не худшая, а, наоборот, в числе наиболее уважаемых представителей этого сообщества.Что касается частной жизни, я не могу сказать, что она у меня разнообразна. Никто не поверит, но знаете, чем я чаще всего занимаюсь в выходные дни? Уборкой — я без конца мою полы, потому что на моих плечах еще и уборка в квартире мамы. Так что если я не стираю, не мою и не убираю в ее квартире, делаю это у себя дома. Но, к счастью, у меня есть такая возможность для релаксации, как бассейн. К тому же гуляю в любую погоду — много хожу пешком. И еще я много читаю.— А есть настольная книга?— Нет. Но есть книги, которые я перечитываю. И даже собрала библиотеку из книг, к которым возвращаюсь. Любимые? Я не могу их назвать — мне нравится очень многое. У меня полное собрание сочинений Голсуорси. Очень люблю Бунина, Тургенева, современных писателей, женских: Токареву, Щербакову, Улицкую, Рубину. Есть хорошие писатели, но читать их невозможно. Например, популярный сейчас Шишкин — он же апологет умирания. Это же мрак какой-то.— Всем известно ваше выражение о том, что место женщины дома с детьми. Однако сами вы демонстрируете другой пример…— Одно другому не мешает. Баронесса Тэтчер вырастила двоих детей, была счастливой женщиной в браке и при этом успешно участвовала в выборах. К слову, среди женщин, которые сегодня работают на высоких должностях, нет старых дев. Пусть они не так успешны в личной жизни — я, например, не могу сказать, что я успешна, ведь у меня нет мужа. Но, по крайней мере, она у меня была — обычная семейная жизнь.Полагаю, никогда не должно быть ущемления одного или другого. Если не можешь совмещать — определись. Но дети проигрывать не должны. Родила ребенка — обязана им заниматься. Если считаешь, что это помешает твоей карьере, не рожай. И я не знаю, что хорошего в том, чтобы мерзнуть и ходить по площадям, выкрикивать какие-нибудь лозунги и ненавидеть всех вокруг. Ненависть очень портит женщину. Она искажает, ведь это уже не женщина, это баба-яга.— Лидия Михайловна, а ведь вы когда-то хотели поступать на журфак, и ваша карьера могла сложиться совершенно иначе.— Да, тогда это была самая модная профессия. Все в те годы были влюблены в литературу. Это же было бардовское время, время физиков и лириков. Но я хотела пойти на журфак не потому, что это было модно, а потому что я всегда хорошо писала. В школе мои сочинения читали вслух. Я даже юмористические рассказы писала. У нас было очень хорошее литературное объединение. И вообще, это была супершкола в Бобруйске. Бывший министр юстиции Голованов учился на год старше меня. А бывший руководитель Беллегпрома Нарышкин на несколько классов младше. Мы отмечали 80-летие своей учительницы русского языка и литературы, и я сказала, что это единственный пример в стране, когда одна преподавательница учила русскому языку и литературе трех членов руководства страны.Но сегодня я рада, что на журфаке у меня не приняли документы (тогда для того, чтобы у тебя их приняли, нужно было иметь несколько публикаций, например, в «Пионерской зорьке», а их у меня не было). Благодаря этому избрала профессию, которую действительно очень люблю.— Хотели быть журналистом, но телевизор, знаю, практически не смотрите, компьютером не пользуетесь. Как же так?— Отчего же. У меня теперь тоже есть гаджет — планшет. А по телевизору смотрю только новости. Остальное — некогда. Когда я готова включить телевизор, фильмы уже или закончились, или идут какие-то триллеры, которые я терпеть не могу. Везде, где насилие и все что связано с физическим унижением и уничтожением человека, для меня неприемлемо.— Лидия Михайловна, в это воскресенье Пасха. Будете куличи печь, яйца красить?— Не буду. Куплю, как обычно, готовые в магазине — очень вкусно. Пироги я никогда не пекла — всегда готовила тортик. Я просто не очень дружу с дрожжевым тестом. И яйца тоже не крашу. Мне кажется, это устаревший обычай. Сама яйца вкрутую терпеть не могу. И все остальные дома тоже. Потом эти яйца в лучшем случае уходят на салаты. Для антуража я выкладываю деревянные пасхальные яйца — делаю такую бутафорскую композицию.— А традиции праздновать в кругу семьи придерживаетесь?— Конечно! Обязательно поеду к маме. Там ждет генеральная уборка, а потом — семейный обед. В одном доме с ней, в соседнем подъезде, живет мой племянник с семьей. Они приходят к нам в гости, и мы вместе празднуем. А с сыном у нас есть традиция по субботам, когда я не в отъезде, топить баню, летом еще шашлыки любим организовать. Это практически единственная возможность для нас поговорить. Потому что среди недели мы друг друга почти не видим.— С наступающим праздником вас, Лидия Михайловна! Побольше выходных и таких теплых семейных встреч.Яна МИЦКЕВИЧ, «БН»Фото Павла ЧУЙКО, «БН»
↧